Три разные нейтринные обсерватории зафиксировали одновременные нейтринные вспышки Сверхновой 1987A, свет от которой достиг нашей планеты 23 февраля 1987 года. Нейтрино настолько трудно обнаружить, что эти три мощных прибора выявили в общей сложности всего 25 штук за 13 секунд – и это из почти 300 триллионов (3 × 1014) нейтрино, «вылившихся» за эти 13 секунд на каждый квадратный метр поверхности Земли, повернутой к сверхновой. Изначально она выбросила порядка 1058 нейтрино, то есть почти невообразимое количество, но из-за ее значительной удаленности (около 170 тысяч световых лет) от нашей планеты ее достигли «всего» около 4 × 1028 нейтрино, то есть на 30 порядков меньше. Более чем 99,9999999 % из них свободно прошли прямо сквозь Землю; чтобы остановить половину этих нейтрино, потребовался бы брусок свинца длиной в световой год (около 1013 километров).
Звезда-прародитель Сверхновой 1987А сбросила оболочку газа около двадцати тысяч лет назад, в результате чего вокруг нее появились кольца, которые оставались невидимыми еще почти восемь месяцев после вспышки сверхновой. Скорость выбрасываемого газа была относительно невысокой, около 8 километров в секунду, но за прошедшие годы радиус оболочки достиг расстояния около двух третей светового года, приблизительно восьми световых месяцев.
Итак, сверхновая взорвалась, а восемь месяцев спустя ультрафиолетовый свет от этого взрыва (двигаясь, конечно же, со скоростью света) догнал кольцо материи и, так сказать, включил его – и оно начало излучать видимый свет.
Но есть еще кое-что интересное, что связано с рентгеновским излучением. Газ, извергнутый сверхновой во время вспышки, распространялся со скоростью примерно 20 тысяч километров в секунду, то есть почти в 15 раз медленнее скорости света. Поскольку нам было известно, как далеко находилось кольцо к этому времени, мы могли прогнозировать, когда приблизительно исторгнутая материя достигнет его; это произошло чуть более чем через одиннадцать лет, породив рентгеновское излучение. Конечно, нельзя забывать, что хотя мы говорим об этом так, будто все случилось в последние несколько десятилетий, на самом деле, так как SN 1987A находится в Большом Магеллановом Облаке, начало этого процесса имело место около 170 тысяч лет назад.
До сегодняшнего дня нейтронная звезда в остатке SN 1987A не обнаружена. Некоторые астрофизики считают, что во время коллапса ядра после первоначального образования нейтронной звезды сформировалась черная дыра. В 1990 году я заключил пари со Стэном Вусли из Калифорнийского университета в городе Санта-Круз, одним из мировых экспертов по сверхновым. Мы поспорили о том, будет ли нейтронная звезда найдена в течение ближайших пяти лет. В итоге я проиграл Стэну сотню.
В результате этих замечательных явлений происходят и другие удивительные вещи. В супергорячем реакторе сверхновой ядерный синтез высшего порядка сталкивает ядра друг с другом, и создаются элементы, гораздо более тяжелые, чем железо, которые в конечном итоге превращаются в газовые облака, а те со временем сливаются и образуют новые звезды и планеты. Мы все, и люди, и животные, сделаны из элементов, изначально состряпанных в звездах. Без этих звездных печей для обжига и без этих невероятно мощных взрывов, первым из которых был, безусловно, Большой взрыв, мы никогда не имели бы того богатства химических элементов, которое представлено в периодической таблице. Судя по всему, мы можем сравнить сверхновую с коллапсом ядра с чем-то вроде небесного лесного пожара (маленького, конечно же), который, сжигая одну звезду, создает условия для рождения новых звезд и планет.
По любым меркам, нейтронные звезды представляют собой поистине потрясающие, экстремальные небесные тела. Их размер – всего десятка полтора километров от края до края (меньше некоторых астероидов, вращающихся на орбите между Марсом и Юпитером), в сотни тысяч раз меньше Солнца, и при этом они в 300 триллионов (3 × 1014) раз плотнее его средней плотности. Чайная ложка вещества нейтронной звезды весила бы на Земле 100 миллионов тонн.
В нейтронных звездах мне, помимо всего прочего, очень нравится то, что, просто произнося их название, ты соединяешь две крайности физики, крошечное и огромное, нечто настолько маленькое, что мы никогда не сможем увидеть, но при этом такое плотное, что, для того чтобы представить это, потребуется напрячь воображение.
А еще нейтронные звезды вращаются, причем некоторые с поразительной скоростью – особенно сразу после появления на свет. Почему? По той же причине, по которой фигуристка, вращаясь с раскинутыми руками, начинает вращаться быстрее, если прижмет их к телу. Описывая это явление, физики говорят, что момент импульса сохраняется. Детальное объяснение физической природы момента импульса несколько сложное, но саму идею понять нетрудно.
Какое отношение все это имеет к нейтронным звездам? А вот какое: каждый объект во Вселенной вращается. Так что звезда, которая коллапсирует в нейтронную звезду, тоже вращалась. В результате взрыва она сбросила большую часть своего вещества, но осталась с массой, равной одной-двум солнечным массам, теперь сосредоточенной в объекте в несколько тысяч раз меньшем размера ядра до распада. Поскольку момент импульса сохраняется, частота вращения нейтронных звезд возрастает по меньшей мере в миллион раз.
Первые две нейтронные звезды, открытые Джоселин Белл (см. ниже), обращаются вокруг своих осей, делая один оборот примерно за 1,3 секунды. Нейтронная звезда в Крабовидной туманности делает около тридцати оборотов в секунду, а самая быстрая из всех до сих пор обнаруженных нейтронных звезд вращается с поистине потрясающей скоростью – 716 оборотов в секунду! Это означает, что скорость движения точки на ее экваторе составляет около 15 процентов от скорости света!
Благодаря тому, что все нейтронные звезды вращаются и многие из них имеют сильные магнитные поля, появляются пульсары – сокращение от «пульсирующих звезд». Пульсары представляют собой нейтронные звезды, испускающие пучки радиоволн со своих магнитных полюсов, которые, как и в случае с Землей, заметно отличаются от географических полюсов – точек на концах оси, вокруг которой вращается звезда. Пока звезда вращается, пучки электромагнитного излучения пульсара носятся по небу. С точки зрения наблюдателя, находящегося на пути такого пучка, звезда испускает импульсы излучения через регулярные промежутки времени, и он видит луч только короткое время. Астрономы иногда называют это эффектом маяка, что вполне понятно. Нам известно с полдесятка одиночных нейтронных звезд – не путать с нейтронными звездами в двойных системах! – пульсирующих в чрезвычайно большом диапазоне электромагнитного спектра, включающем радиоволны, видимый свет, рентгеновское излучение и гамма-лучи. Один из них – пульсар в Крабовидной туманности.
Джоселин Белл открыла первый пульсар в 1967 году, будучи аспиранткой Кембриджского университета. Она и ее руководитель Энтони Хьюиш сначала не знали, как объяснить регулярность пульсаций, которые длились всего около 0,04 секунды с промежутком в 1,3373 секунды (сейчас это называется периодом пульсара). Сначала они назвали пульсар LGM-1 (аббревиатура от Little Green Men – маленькие зеленые человечки), намекая на то, что регулярная пульсация может быть результатом деятельности внеземной цивилизации. Вскоре Белл обнаружила второй LGM с периодом около 1,2 секунды, и тут уже стало ясно, что это не происки инопланетян. С какой стати две совершенно разные внеземные цивилизации стали бы посылать на Землю сигналы с примерно одинаковой периодичностью? Вскоре после того, как Белл и Хьюиш опубликовали результаты своих исследований, Томас Голд из Корнельского университета сделал вывод, что пульсары – это вращающиеся нейтронные звезды.
Черные дыры
Я же обещал вам, что мы о них поговорим. Вот теперь самое время. Я понимаю, почему некоторые люди боятся этих странных объектов – если провести немного времени на YouTube, вы увидите десятки «воссозданий» того, как могут выглядеть черные дыры, и большинство из них оказываются в категории «звезд смерти» или «звезд-пожирателей». В воображении неосведомленного человека черные дыры – это сверхмощные космические воронки, втягивающие в себя всех и вся.